Форум » Наша Родина Казахстан » Военная Алма-Ата » Ответить
Военная Алма-Ата
Креветка-а: Алма-Ата ВоеннаяМатериал скопирован с kazahstancy.forum24.ru Материал скопирован с kazahstancy.forum24.ru А.Г. Лухтанов Материал скопирован с kazahstancy.forum24.ru Старая, похожая на деревню, Алма-Ата начала сороковых. В мирную, почти патриархальную жизнь горожан врывается война. Вместе со взрослыми военное лихолетье переживают и дети. Но ни пора тяжелых испытаний, ни недоедание, ни голод, ни другие лишения не могут заслонить яркие и светлые воспоминания детства… Эти воспоминания о детстве, проведенном в военной Алма-Ате.[more] Я вспоминаю улицу в тополях и карагачах, заросшую бурьяном, белым клевером и мелкой травкой, в народе называемой птичьей кашкой. Здесь собиралась гурьбой ребятня.., сшибали прутьями бабочек или играли в шумные веселые игры. Пирамидальные тополя напоминали метлы с торчащими в ветвях пучками соломы - птичьими гнездами. Отчаянно чирикали стаи воробьев, в гнездах пищали желторотые птенцы, а с вершины большого серебристого тополя звонкоголосая иволга по утрам будила громким криком: - Фиу-лиу! Весной оттаявшие пригорки кишели вереницами красных солдатиков, пестрели желтенькими цветочками куриной слепоты. Знойным летом сохли и никли травы, жухла листва на вязах, но по обочинам цвел розовый чертополох, а по утрам распускались бутончики вьюнков. Посередине улицы шла узкая полоска дороги, по которой изредка, скрипя колесами, катила телега. Если же появлялся автомобиль, что бывало очень редко, то улицу заволакивали клубы пыли.Материал скопирован с kazahstancy.forum24.ru Материал скопирован с kazahstancy.forum24.ru Поганка Поганка - это захудалая речонка, получившая свое название из-за мутной воды. Но для меня, как и для всех пацанов, речка была наилучшим местом для игр и забав. Мы не обращали внимания на цвет воды и купались с утра до вечера. Летом, в жару воду забирали на полив, и Поганка мелела - впору курице пешком перейти. Тогда мы строили из камней запруду, благо валунами было усеяно все русло. Вода шумит, водопадом перекатываясь через самодельную плотину, а в запруде глубина уже по пояс. Вода теплая, но бурая от ила, да мы и сами такого же илисто-коричневого цвета то ли от солнца, то ли от грязи. Вдоволь накупавшись, мы ложились на гальку, посыпая себя горячим песком. Над нами сверкало горячее солнце, с щебетом реяли ласточки, а по речной гальке расхаживала, перепархивая с камня на камень, изящная сизо-голубая птичка с длинным хвостом. Остановится, покачает хвостиком и бежит дальше. Мы ее звали синичкой и уже потом, гораздо позже я узнал, что настоящее название птицы - трясогузка. На берегах пасли коз, ишаков, коров и разную другую домашнюю скотину. Оттого и травы сохранялись здесь, в основном, колючие и горькие - высокий чертопо лох с розово-фиолетовыми цветами, колючки с огромными желтыми шипами, да цикорий, который называли васильком за его ярко-синие цветы. Травы все дикие, степные, таких сейчас в городе уже давно нет. А тогда, где-нибудь в конце лета, когда все высыхало, в поле босиком не выходи - сплошные шипы да колючки. Зато в июне, бывало, выйдешь пораньше утром, когда еще держится ночная прохлада, а берег будто вспыхнул красными огоньками. Это расцвели маки. Родители, отпуская нас на Поганку, были спокойны, зная, что ничего с нами случится не может, а главное - утонуть никак нельзя. У нас же, пацанов, насчет опасности было свое мнение. Пуще всего, больше змей, жаб и пауков, боялись живого волоса. - Живой волос! - закричит кто-нибудь испуганным истошным воплем. И все, как ошпаренные, выскакивают из воды. Что же это за живой волос и существует ли он на самом деле? Я видел его всего один раз. Это черный, действительно, очень тонкий и очень длинный червь, но, конечно, намного толще любого волоса. Верили, что он впивается в тело человека. Не заметишь, и уж тогда конец. Будет пробираться насквозь через все тело, пока не доберется до сердца. На самом деле это, конечно, чепуха и для человека этот червь вовсе не опасен. А вот рыбы в Поганке не водилось никакой. Как то раз после спада большой воды, я нашел в усыхающей лужице среди камней крохотных рыбьих мальков. Для меня они были диковинней золотой рыбки. Как драгоценность, я принес их домой и пустил плавать в бочку. Там они и жили до самой зимы, пока воду не сковало льдом. Весной на протаявших берегах Поганки играли в «асыкы» и «лянгу» - игры, считавшиеся плохими, и в хорошие – «классики» и «скакалку». Бывали, конечно, и другие: «чижик» (теперь этой игры уже нет), «прятки» и «гуси-лебеди». В обрывистых глиняных берегах рыли пещеры, называя их штабами, а потом берег на берег сражались в войну, швыряясь гладкими окатанными камушками. Даже зимой, когда воду сковывало льдом, притягивала к себе Поганка. По льду катались на коньках, а с берегов скатывались на лыжах и санках.[/more]
Ответов - 3
Креветка-а: Сад Материал скопирован с kazahstancy.forum24.ru Наш сад был совсем небольшой, но в нем росло почти все, что бывает в алма-атинских садах: яблони, груши, сливы и даже виноград. Гордостью сада была яблоня сорта «Александр» с огромными ярко-красными плодами. Отец, бывая в командировках в Москве, обязательно привозил для друзей гостинцы - яблоки. В трамвае его всегда спрашивали: - А вы, случайно, не из Алма-Аты? - Да... А как вы догадались? - Яблоками очень уж хорошо пахнет, - вздыхая, говорила кондукторша. - Наверное из чемодана... Папе тут же приходилось угощать кондукторшу и пассажиров. Слава алма-атинских яблок шла по всему Советскому Союзу… Папа заболел В начале зимы тяжело заболел папа. С высокой температурой его отвезли в больницу, где врачи определили его болезнь - брюшной тиф. Это была очень тяжелая болезнь, и очень многие от нее тогда умирали. Тем более, что шла война, не было лекарств, не хватало врачей и сестер. Положение папы то улучшалось, то снова ухудшалось. Мама приходила из больницы убитая горем и плакала. Она очень боялась, что папа не выживет и умрет. И Леля, и я - все это понимали и тоже ходили расстроенные и удрученные. И лишь Мира, которой летом исполнилось три года, весело играла, не догадываясь о нависшей над нами беде. Однажды, когда мама ушла в больницу, наказав мне следить за сестренкой (Леля была в школе), Мира так разыгралась, что я никак не мог ее остановить. Игрушки, стулья, постель - все летело на пол. В отсутствие взрослых маленькой сестренкой овладел какой-то неудержимый порыв веселья. Тогда я, как положено старшему брату, сделал ей наставление, сказав: - Вот ты веселишься, как сумасшедшая, а папа в это время, может быть, умирает. Конечно, это не произвело никакого впечатления, и разгром в комнате продолжался. В это время пришла мама, опять расстроенная и раздраженная. Увидев в квартире кавардак, она рассердилась, почти выкрикнув: - Что у вас тут происходит? Я стал оправдываться и объяснять, а в это время в разговор вступила Мира, спросив: - А правда, что папа умрет? Мама побледнела. - Кто это тебе сказал? - спросила она с гневной дрожью в голосе. - Шурка. Мама не была суеверной, но одно она не разрешала в доме говорить - это о смерти, вернее, даже делать намек на возможную смерть близких. Одна мысль об этом казалась ей ужасной, а произнести вслух, значит накликать беду. Тут мама набросилась на меня с бранью и упреками, обвиняя меня в бессердечии, в том, что я не люблю отца и чуть ли не желаю ему смерти, что я внушаю такие мысли ребенку. Я стоял красный и молчал. Мне казалось, что оправдаться невозможно. Ну, как доказать, что сказал я это, как раз жалея папу, а не желая ему смерти! Так я и промолчал, не сказав ни слова в свое оправдание. Но этот случай, обида на мать, за незаслуженное наказание запомнились надолго.Материал скопирован с kazahstancy.forum24.ru Материал скопирован с kazahstancy.forum24.ru Как папу едва не приняли за диверсанта После тяжелой болезни папа был очень слаб. Ходил он с палочкой, едва переставляя ноги. В то время всем жилось тяжело, шла война, и многие голодали. Чтобы как-то поддержать преподавателей в Горном институте, где работал папа, сотрудникам стали выдавать дополнительное питание. Все это питание заключалось в миске постного супа, где в жидком бульоне плавали разваренные крупинки перловки, пшена, картошка или чего-нибудь еще. Конечно, папа не съедал этот суп сам, а приносил домой, где его ждала семья… Автобусов в то время не было, а трамваи ходили плохо, поэтому папа очень часто через весь город шел пешком. Дело было зимой, а в Алма-Ате в такую пору почти всегда бывает гололед, ходить очень скользко. Папа шел по Артиллерийской улице (теперь она называется Курмангазы) мимо особняка тогдашнего руководителя Казахстана Шаяхметова. Особняк был красив, стоял в саду, со всех сторон обнесенном высоким каменным забором. Как кремль в Москве, где жил Сталин, но, конечно, не такой шикарный и красивый. У ворот стояла деревянная будка, где всегда дежурил вооруженный милиционер. Он охранял резиденцию от диверсантов и врагов. Мимо особняка запрещалось движение автомобилей и даже пешеходы проходили с некоторой опаской и тревогой: не вызовут ли они подозрения у милиционера, зорко осматривающего каждого прохожего. И, вот, надо же такому случиться! Когда папа проходил мимо, он вдруг поскользнулся, упал, а кастрюлька с супом выскочила из рук и покатилась по дороге. То ли он засмотрелся на красивый дом, то ли ноги задрожали от присутствия грозного милиционера (хотя папа вовсе не был трусом). И тут милиционер, хотя и был в тяжелом и длинном до пят тулупе, обнаружил удивительную резвость и живо подскочил к папе. Вы думаете, он хотел помочь пожилому, больному человеку подняться на ноги? Ничуть не бывало! Он наклонился и стал рассматривать содержимое кастрюльки. Он подумал, не диверсант ли это устроил провокацию, и, может быть, по дороге покатилась вовсе не кастрюлька, а бомба! Папа пробормотал что-то извиняющимся голосом, подобрал кастрюльку и заковылял дальше. Он был доволен тем, что его не забрали и даже не обыскали. Ему здорово повезло. Но больше по этой улице не ходил.Материал скопирован с kazahstancy.forum24.ru Материал скопирован с kazahstancy.forum24.ru Похлебка С каждым годом войны голод все больше давал о себе знать. Особенно трудно приходилось тем, у кого погибли отцы. У меня отца на фронт не взяли, поэтому я не испытал тех лишений, что были в большинстве семей. Хотя и скудная, еда в доме всегда была, мы не голодали. Родители как-то выкручивались, садили огород, держали козу, кур. Я учился во втором классе, когда в школах начали давать похлебку. Это была пустая и жидкая похлебка с запахом, который казался мне неприятным и даже противным. Все школьники набрасывались на нее с жадностью, я же, привыкший к домашней еде, к тому, что готовила мама, да и не голодный, всегда ел это через силу. Конечно, я мог бы и отказаться, но не делал этого, и вовсе не из-за какой-то там жадности. Я стыдился признаться, что сыт, и что брезгую школьной похлебкой. Мне было восемь лет, но я уже понимал, что нет ничего хуже, чем слыть богатым. Никому, а детям особенно, это не понравится. В тот день, когда внесли тарелки с горячей, дымящейся едой, густой и тяжелый запах распространился по всему классу. Рассматривая содержимое супа, я думал только о том, как бы от него избавиться, но вместе со всеми делал вид, что тоже хочу есть. Я боялся выдать свои настоящие чувства и, тем более, предложить кому-то съесть свою порцию. А уж желающие нашлись бы! Любой бы не отказался! В ожидании пиршества со всех сторон неслось восторженное причмокивание. - Суп очень горячий, - сказала учительница, - все идите к умывальнику мыть руки. Вернетесь, и, как раз, суп остынет. Веселой гурьбой все побежали в коридор к крану, а вместе со всеми вышла и учительница, чтобы наблюдать за порядком. Когда вернулись в класс, я сразу заметил, что моя тарелка наполовину пустая. Лишь на донышке осталась водичка, да и та без всякого содержимого. - Кто-то съел у меня все клецки! - вдруг гневно заорал маленький мальчик Юрка Тибекин. - И у меня осталась одна жижа! - возмущался Генка Малеев. - И у меня, и у меня! - неслось со всех сторон. Пострадавших оказалось несколько человек. - Я знаю, это Ванька из соседнего класса! - закричал Тибекин. - Это он выловил всю гущу. Он всегда шныряет по чужим классам, смотрит, что бы стибрить! - Слопал самое вкусное, пока нас не было! - возмущенно неслось по всему классу. Я тоже знал этого Ваньку. Был он оборванный, грязный и нахальный. Конечно, противно, что в твою еду лазил сопливый Ванька, у него и руки-то всегда грязные. Но все равно я был доволен: меньше доедать. Вскоре после этого мне перестали давать мою порцию. На всех не хватало, да, наверное, и учительница заметила, что я не голоден. И хотя неловко чувствовать себя обделенным, все равно я был рад: не нужно заставлять себя есть то, что ты не хочешь.
Креветка-а: Воры Материал скопирован с kazahstancy.forum24.ru Когда отец уезжал в командировку, по ночам бывало тревожно. Иногда сквозь сон я слышал, как глубокой ночью вставала мама и, не зажигая огня, ходила по комнате. Шаги ее были осторожны, как у кошки. Она отодвигала краешек шторы и выглядывала через окна во двор, на террасу, в сад. Однажды мы с Лелей были разбужены громкими криками: - Воры, воры! Гриша, неси ружье! Стреляй! Сначала я не понял, почему мама зовет отца, ведь неделю назад он уехал в Нарынкол. Да и ружья в доме никакого не было и в помине. Я вскочил с постели и, подскочив к окну, в темноте двора успел увидеть две тени. Мать стояла в длинной ночной рубашке, с распущенными волосами, взволнованная и напуганная. Прерывающимся голосом она говорила негромко, словно боясь, что ее кто-то услышит: - Воры, там воры! Я видела, как они ходили по двору. Я услышала, как что-то стукнуло и проснулась. Ах, гады, они что-то искали! Встала тетя Фима, как всегда спокойная, сказала: - Ясно, что искали. Не на прогулку же пришли. И добавила: - А ты не причитай. Надо пойти проверить коз. Не увели бы… Мать испуганно замахала руками. - Что ты! Я боюсь. Надо ждать до утра. Тетка сердито пробормотала что-то себе под нос и, пошарив у печки, взяла в руки кочергу. Коротко буркнула матери: - Дай ключи, я сама пойду. Мать торопливо накинула на себя халат. - Ладно, идем вместе. Леля и я сидели у окна, смотрели во двор. Там было все не так, как днем. В черных провалах бродили тени, в каждом углу притаилась опасность, и я поймал себя на мысли о том, как хорошо, что на улицу пошел не я, а мать и тетка. Я тут же устыдился этого и прогнал эту мысль прочь. Вошли тетка и мать, теперь уже спокойные. - Вроде бы, все в порядке, - ответила мама на наш немой вопрос, - козы на месте. Видно, не успели. Хорошо, что я вовремя услышала. - Днем еще посмотрим, - добавила тетка, - кто его знает, может что и утащили. Ночью не увидишь. Действительно, в другой раз утащили огромный ковер с террасы. Он был такой тяжелый, что его не снимали даже зимой. Отец (он в этот раз был дома), выскочив на улицу, даже видел, как двое человек, согнувшись под тяжестью, несли свернутый рулон. - Ну, и с Богом! - махнул рукой отец и не стал преследовать воров. Ковер был явно в тягость, и отец был только рад, что избавился от него. А летом, когда мы спали на террасе, у нас с Алькой стащили одеяла и даже вытащили из-под головы подушки. Я проснулся только от холода, а Алька так и спал, съежившись, до утра. Никаких воров мы не слышали. В ту ночь спальные принадлежности исчезли не только у нас, но и у соседей… - Слава Богу, хоть детей не тронули, - сказала мама, - и на том спасибо. Рассказы о воровстве, о разбоях, о неуловимой банде «Черная кошка» не сходили с уст. Иногда воров ловили и, устраивая самосуд, били смертным боем. Это были страшные сцены. Я видел это своими глазами в соседских домах.
Креветка-а: Бутылка шампанского Материал скопирован с kazahstancy.forum24.ru В нашем доме вино бывало только в дни вечеринок, которые изредка устраивали родители еще до войны. Тогда было очень весело, и мы с сестрой очень любили такие праздники. Приходили нарядно одетые гости, пахло духами, играла музыка, а мама готовила разные вкусные кушанья, самым любимым из которых для нас был торт «Наполеон». Потом гости танцевали под патефон и выпивали за столом вино, звонко чокаясь хрустальными рюмками. Но вот началась война, теперь уже было не до вечеринок. И вдруг обнаружилось, что в буфете стоит бутылка шампанского. Красивая большая бутылка с пробкой, залитой сургучом, и горлышком, обернутым серебряной фольгой. Наверное, еще раньше отец купил ее для какого-то праздника и забыл. Конечно, никто даже и не подумал распивать ее сейчас, когда погибали люди и над страной нависла страшная беда, поэтому на семейном совете было решено спрятать бутылку подальше и распить ее после победы. Удивительно, что никто не сомневался в нашей победе, а ведь враг стоял у самой Москвы! О том, где хранить заветную бутылку, двух мнений не могло и быть. Где же еще, как не в мамином сундуке!.. И вот в этот-то сундук, запрятав на самое дно, положили бутылку, и потом всю войну, долгих четыре года помнили о ней, мечтая о дне, когда можно будет ее вскрыть. И хотя ни я, ни Леля, никогда в жизни вина еще не пробовали, мы уже предвкушали, какой это замечательный должен быть напиток. Одно только нас беспокоило: не испортится ли он от долгого лежания. - Что вы! - заверил нас папа. - Вино, чем дольше выдерживается, тем оно вкуснее и ценится дороже. Все эти годы наша бутылка шампанского служила напоминанием о мирном счастливом времени, и в то же время она была путеводной звездочкой, ведущей ко дню победы. В победу верили все и все ее ждали. И вот этот день настал - 9 мая 1945 года. В Алма-Ате стояла замечательная весенняя погода. Цвели сады, воздух был напоен запахами цветущей сирени и белой акации. Уже с утра люди высыпали из домов и запрудили улицы. Лица сияли счастьем, все поздравляли друг друга, смеялись и плакали от радости, знакомые и незнакомые, все вдруг стали родными и близкими. А вечером вспыхнули огни фейерверка. Никогда еще небо Алма-Аты не расцветало такими яркими разноцветными огнями. Город ликовал. Каждый залп встречался бурей восторга и радостных возгласов. Когда отгремел праздничный салют, папа напомнил: - А про шампанское не забыли? Все засмеялись. Разве такое забудешь! Мама уже накрывала стол белой праздничной скатертью. Пробка ударила в потолок, шампанское забурлило и полилось в бокалы... Ни до, ни после не было у людей праздника более великого, чем праздник Победы.Материал скопирован с kazahstancy.forum24.ru Материал скопирован с kazahstancy.forum24.ru Вместо заключения … Сегодня кажется, ничто не изменилось за столько лет. Но это только на крохотном участке вокруг нашего огорода. Уже вплотную, снизу и сбоку, подступают сады. Пройдет несколько лет, и они поглотят нашу поляну - маленький пятачок..., словно лоскуток одеяла, наброшенный на склон горы. Мне просто повезло, и как хорошо, что я успел навестить дорогой мне уголок детства - военный огород суровых, но таких радостно-счастливых лет сорок второго - сорок пятого годов.
полная версия страницы